Федеральный закон от 30.04.2010 № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» (далее — Закон № 68-ФЗ) был принят во исполнение постановления Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ, Европейский суд, Cуд) от 15.01.2009 по делу «Бурдов против России» и с учетом указания Конституционного Суда РФ в Определении от 03.07.2008 № 734-О-П на необходимость создания компенсационных механизмов защиты права на судопроизводство в разумный срок и права на исполнение судебного акта в разумный срок.

Разрешение вопроса о выплате компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок вследствие длительного судебного разбирательства в арбитражном суде и права на исполнение судебного акта в разумный срок вследствие длительного неисполнения судебного акта арбитражного суда ст. 3 Закона № 68-ФЗ отнесено к подведомственности федерального арбитражного суда округа, рассматривающего заявления о выплате компенсации в качестве суда первой инстанции. Новизна дел этой категории для российского правосудия, установленные законодателем широкие возможности применения судейского усмотрения при разрешении вопроса о разумности сроков применительно к обстоятельствам рассмотрения конкретного дела или исполнения судебного акта арбитражного суда вызвали определенный интерес к прецедентной практике Европейского суда по правам человека, имеющего более чем полувековой опыт рассмотрения жалоб на длительные сроки рассмотрения дел (первая сессия ЕСПЧ открылась 23.02.1959). Более того, п. 2 ст. 2 Закона № 68-ФЗ прямо предписывает при определении размера компенсации учитывать практику Европейского суда.

Ввиду значимости решений Европейского суда для российского права и их способности влиять на формирование судебной практики в Федеральном арбитражном суде Московского округа были изучены акты ЕСПЧ, в которых исследовался вопрос о разумности сроков рассмотрения конкретных дел или разумности сроков исполнения судебных актов. 28 января 2011 г. Президиум ФАС МО обсудил и рекомендовал для применения Справку, подготовленную по результатам анализа практики рассмотрения Европейским судом по правам человека жалоб о нарушении прав на судопроизводство в разумные сроки и определения компенсации. Анализ показал, что выработанные Европейским судом принципы могут оказать существенную помощь при рассмотрении дел о выплате компенсаций за нарушение права на судопроизводство в разумный срок.

Следует отметить, что правоположения, применяемые Европейским судом по вопросам, которые возникают в ходе рассмотрения жалоб на нарушение сроков, в основном уже использованы при разработке российского законодательства об обеспечении прав на рассмотрение дел в суде в разумные сроки. Вместе с тем не все основные подходы ЕСПЧ были применены при разработке пакета законов о компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумные сроки.

Например, в качестве обстоятельств, учитываемых при определении разумного срока судопроизводства в арбитражных судах (ч. 3 ст. 6.1 АПК РФ), законодателем использованы критерии, установленные прецедентной практикой Европейского суда. Разумность длительности судебного разбирательства оценивается Судом в свете конкретных обстоятельств дела на основании таких критериев, как сложность дела, поведение заявителя и соответствующих властей (под поведением властей понимаются действия суда в процессе рассмотрения дела и действия органов, исполняющих судебные акты). Вместе с тем ЕСПЧ установлен критерий разумности длительности судебного разбирательства, который не указан в ч. 3 ст. 6.1 АПК РФ, но, на наш взгляд, имеет существенное значение при разрешении вопроса о разумности сроков судопроизводства или исполнения судебного акта. Это важность предмета спора для заявителя («Савенко против России», «Баранцева против России» и др.).

Так, в деле «Шнейдерман против России» Европейский cуд указал на необходимость особого старания со стороны судов в спорах относительно средств существования человека. В то же время в деле «Черных против России» Суд отметил, что спор касался возмещения ущерба в связи с задержкой перечисления денежных средств, предположительно по вине банка, и, следовательно, рассматриваемый вопрос не требовал особой срочности или особого усердия.

Представляется, что с учетом значимости для субъектов предпринимательской деятельности предмета спора следует применять разные подходы и к оценке срока судопроизводства при рассмотрении заявлений о компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок в арбитражных судах. Очевидно, что представляющийся разумным срок судопроизводства по делу о взыскании незначительных неустоек может быть не признан таковым в случае, если спор касался, например, возмещения причиненного вреда в крупном размере или выплаты установленных законом компенсаций.

Нормы АПК РФ не содержат критериев оценки разумности сроков исполнения судебных актов. Часть 5 ст. 6.1 АПК РФ предлагает при определении разумного срока исполнения судебного акта применять критерии оценки сроков судопроизводства, содержащиеся в ч. 3 указанной статьи. Между тем такие критерии, как сложность дела, действия суда, для оценки разумности срока исполнения судебного акта неприменимы, поэтому их необходимо адаптировать к исполнительному производству, для чего также можно использовать опыт Европейского суда. ЕСПЧ, к примеру, при оценке разумности срока исполнительного производства в качестве критериев учитывает сложность исполнительного производства, сумму и характер судебного присуждения («Райлян против России», «Шафранов против России»). Анализ актов Европейского суда позволил выделить ряд основных тезисов, используемых в его прецедентной практике при рассмотрении жалоб на судебную волокиту.

Применительно к доводам государств-ответчиков на жалобы о нарушении права на рассмотрение гражданских дел в разумные сроки ЕСПЧ высказаны следующие точки зрения, используемые им в качестве общих принципов.

1. Сама по себе сложность дела не может быть принята как обоснование длительности всего разбирательства по делу.

2. Соблюдение судами внутренних процессуальных сроков не устраняет необходимость оценки их разумности в свете выработанных прецедентной практикой Европейского суда критериев. Данное положение сформулировано ЕСПЧ при рассмотрении жалоб на нарушение разумных сроков исполнения судебного решения, однако с учетом того, что исполнение судебного решения рассматривается Европейским судом как неотъемлемая часть судебного разбирательства, оно распространяется, по нашему мнению, на оценку сроков рассмотрения дела.

3. При оценке поведения заявителя он не может быть обвинен в том, что в полном объеме использовал выгоду от средств, предоставленных национальным законом в защиту его интересов, даже если это приводит к некоторому увеличению сроков рассмотрения.

4. Государства — участники Международной конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) обязаны организовать свои правовые системы таким образом, чтобы суды могли соблюдать требования ст. 6 Конвенции, включая обязанность рассматривать дела в разумный срок (приводится в качестве контрдовода при приостановлении производства).

5. Обязанность использовать предусмотренные законодательством страны средства для поддержания процессуальной дисциплины лиц, участвующих в деле, и обеспечения рассмотрения дела в разумный срок возложена не на заявителей, а на национальные органы (суды) (постулируется, если указывается на отсутствие возражений заявителя по поводу отложений рассмотрения дела в связи с неявкой лиц, участвующих в деле).

Жалоб на длительные сроки исполнения судебных решений касаются следующие принципы.

1. Исполнение судебного решения, принятого любым судом, должно рассматриваться как составляющая «судебного разбирательства» по смыслу ст. 6 Конвенции.

2. Соблюдение внутренних сроков исполнительного производства не устраняет необходимость оценки их разумности в свете выработанных прецедентной практикой Европейского суда критериев и других важных обстоятельств.

3. Лицу, которое получило вступившее в силу решение суда в отношении государства в результате успешного судебного дела, не требуется прибегать к отдельной процедуре принудительного исполнения. В таких случаях власти государства-ответчика были надлежащим образом уведомлены о судебных решениях и поэтому обязаны предпринять все необходимые инициативы для их исполнения или передать их другому компетентному органу власти, ответственному за исполнение. Это особенно важно в ситуации, когда ввиду сложностей и возможного наложения исполнения и исполнительных процедур у заявителя могут быть разумные сомнения о властях, ответственных за исполнение решения суда.

4. От успешного истца можно требовать предпринять определенные процессуальные шаги для получения долга по судебному решению при добровольном исполнении государством решения суда или при его исполнении принудительно. Со стороны властей разумно запросить у заявителя дополнительные документы, такие как, например, банковские реквизиты, чтобы разрешить дело или ускорить исполнение решения. Требование от взыскателя сотрудничества не должно тем не менее превышать строго необходимого, и в любом случае оно не освобождает власти от их обязательств по Конвенции предпринять своевременные действия по своей собственной инициативе и на основе имеющейся у них информации, чтобы исполнить решение суда против государства. Бремя гарантировать исполнение решения суда против государства лежит на органах государственной власти изначально, начиная с даты, когда решение суда становится обязательным для исполнения.

5. Сложности национального порядка исполнительного производства или бюджетной системы государства не могут освободить государство от своего обязательства по Конвенции гарантировать каждому право на исполнение обязательного для исполнения и вступившего в силу решения суда в разумный срок. Равно и орган государства-ответчика не волен ссылаться и на недостаточное финансирование или отсутствие других средств (как, например, жилья) в оправдание неисполнения решения. Обязанность государства — организовать свои юридические системы таким образом, чтобы органы власти могли исполнить свои обязательства.

В комплекте законов о компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок отсутствуют четкие правила определения размера компенсации. Установление размера компенсации, исходя из смысла п. 2 ст. 2 Закона № 68-ФЗ, является результатом судейского усмотрения с учетом ряда критериев, в том числе и практики Европейского суда.

В пояснительной записке Верховного Суда РФ к законопроекту о компенсациях за нарушение разумных сроков судопроизводства была отражена потребность в дополнительных бюджетных средствах на основании того, что суммы справедливой компенсации, присуждаемые Европейским судом по правам человека по делам о неисполнении, обычно колеблются от 1200 до 4900 евро.

Изучение актов ЕСПЧ показало, что размер компенсации устанавливается исходя из приблизительно 500 евро за год общего срока судопроизводства (исполнения решения суда) в случае признания его неразумным. Если размер компенсации, определенный заявителем, соответствует или меньше сумм, присуждаемым Европейским судом, требование удовлетворяется в заявленном размере.

При установлении компенсации за нарушение права на судопроизводство и исполнение судебного акта в разумные сроки надо учитывать следующие критерии, выработанные ЕСПЧ.

1. Требование о компенсации должно быть рассмотрено в разумный срок.

2. Уровень компенсации не должен выглядеть неразумным в сравнении с суммами, присуждаемыми ЕСПЧ по аналогичным делам. Компенсация меньше, чем 50 евро за год признана Европейским судом явно необоснованной с учетом его прецедентной практики в аналогичных делах против России.

3. Размер компенсации должен быть прямо пропорционален периоду, в течение которого обязательное для исполнения и вступившее в силу решение суда оставалось неисполненным (применительно к размеру компенсации за нарушение разумных сроков на судопроизводство — периоду, в течение которого не рассмотрено дело). В качестве примеров изложим наиболее интересные, на наш взгляд, акты Европейского суда, включенные в Справку, подготовленную в Федеральном арбитражном суде Московского округа.

Практика рассмотрения ЕСПЧ жалоб на нарушение разумных сроков рассмотрения дела

Дело «Савенко против России» (постановление от 14.06.2007)

Заявительница обратилась в суд с рядом исков, дела по которым впоследствии были объединены в одно производство. Производство в судах двух инстанций длилось примерно шесть лет и семь месяцев.

Власти России утверждали, что разбирательство по делу было сложным. Задержки судебного разбирательства были вызваны частым внесением заявительницей дополнений в свои исковые требования, а также ее ходатайствами об отложении судебного разбирательства с целью получения дополнительных доказательств по делу.

Разрешая вопрос об обоснованности жалобы, Европейский суд указал следующее. Разумность периода судебного разбирательства подлежит оценке в свете обстоятельств дела и с учетом следующих критериев: сложность дела, поведение заявителей и соответствующих органов государственной власти, а также важность для заявителя рассматриваемого судом вопроса. Разбирательство по делу было сложным, поскольку оно требовало рассмотрения нескольких объединенных исковых требований и большого объема документов. Тем не менее сама по себе сложность дела не может быть принята как обоснование длительности всего разбирательства по делу.

В отношении поведения заявительницы Суд обратил внимание на довод властей России о том, что на ней лежит ответственность за уточнение своих исковых требований и подачу ходатайств о получении дополнительных доказательств. Как отметил ЕСПЧ, задача национальных судов была усложнена тем, что заявительница и ее компания обратились с несколькими исковыми заявлениями, которые впоследствии были объединены. Однако власти России привели только два примера уточнения заявительницей своих исковых требований, результатом которых стала незначительная задержка. Пять судебных заседаний были перенесены по ходатайству заявительницы о представлении дополнительных доказательств. Общий период задержки, имевший место по вине заявительницы, составил примерно пять месяцев. ЕСПЧ пришел на основании этого к выводу о том, что, несмотря на то что попытки заявительницы обеспечить наилучшую защиту собственных интересов понятны, способ реализации ею своих процессуальных прав способствовал затягиванию судебного разбирательства.

Что касается поведения властей России, они несут ответственность за весь период судебного разбирательства, за вычетом названной задержки по вине заявительницы, — за шесть лет и два месяца. Европейский суд отметил, что существенные периоды бездействия, в отношении которых власти России не представили разумного объяснения, имели место по вине национальных судов. В частности, задержки длительностью вплоть до 12 месяцев имели место после регистрации исковых заявлений и до первых судебных заседаний, суду требовалось до 14 месяцев, чтобы назначить заседания по делу. ЕСПЧ посчитал поразительным тот факт, что спустя почти пять лет после регистрации первого искового заявления районный суд решил, что дело неподведомственно ему, и передал его в арбитражный суд.

Принимая во внимание изложенное, а также все представленные материалы дела и общий период судебного разбирательства, Европейский суд пришел к выводу о том, что в данном деле период судебного разбирательства явился чрезмерным и не соответствовал требованию «разумного срока». ЕСПЧ допустил, что заявительница испытала душевные страдания, беспокойство и разочарование в результате неразумной длительности судебного разбирательства по ее делу и отсутствия эффективных средств правовой защиты в связи с нарушением требования о рассмотрении дела в разумный срок. Основываясь на принципе справедливости, Европейский суд присудил заявительнице 3000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Дело «Шнейдерман против России» (постановление от 11.01.2007)

В октябре 1993 г. заявитель предъявил иск о взыскании задолженности по пенсии, увеличении ежемесячного размера пенсии и компенсации морального вреда. Окончательное решение по делу было принято только в феврале 2006 г.

Правительство утверждало, что дело было сложным, так как затрагивало толкование пенсионного законодательства и его применение в деле заявителя. Заявитель вызвал задержки, уточнив свои исковые требования 23 августа 2000 г. и 28 апреля 2003 г. и потребовав отложить четыре судебных заседания. Также он один раз не явился в судебное заседание. Дальнейшие задержки в судебном разбирательстве были вызваны приостановлением в декабре 2001 г. производства по делу и неявкой ответчика по крайней мере на четыре судебных заседания.

Разрешая вопрос об обоснованности жалобы, Европейский суд согласился с тем, что судебное разбирательство было сложным. Тем не менее сложность дела не была такой, чтобы оправдать общую длительность судебного разбирательства. Кроме того, необходимо особое старание в спорах относительно средств существования человека, например пенсии.

Что касается поведения заявителя, ЕСПЧ не убедили доводы Правительства России о том, что заявитель должен быть признан ответственным за уточнение своих исковых требований и за просьбы отложить судебные заседания для того, чтобы получить дополнительное доказательства. Заявитель не может быть обвинен в том, что в полном объеме использовал выгоду от средств, предоставленных национальным законом в защиту его интересов. Европейский суд посчитал незначительными задержки, вызван ные неявкой заявителя на одно судебное заседание.

Европейский суд отметил существенные периоды бездеятельности, которые правительство не объяснило сколько-нибудь удовлетворительно. Потребовалось семь месяцев, чтобы назначить судебные заседания. Задержка приблизительно в 18 месяцев была вызвана переназначением дела от одного председательствующего судьи другому. Задержка приблизительно в 15 месяцев была вызвана приостановлением производства по делу в ожидании мнения Конституционного Суда РФ. Статья 6 § 1 Конвенции налагает на договаривающиеся стороны обязанность организовывать свои юридические системы так, чтобы их суды могли исполнять обязательство разрешать дела в течение разумного срока. Принципиальная ответственность за эту задержку лежит в конечном счете на государстве. То же относится к задержкам, вытекающим из неявки на судебные заседания ответчика — государственного органа.

Оценив общую длительность судебного разбирательства и то, насколько важен был предмет спора для заявителя, Европейский суд пришел к выводу о том, что в данном деле длительность судебного разбирательства была чрезмерной и не удовлетворяла требованию «разумного срока». ЕСПЧ согласился, что заявитель претерпел страдания, беспокойство и расстройство ввиду чрезмерной длительности судебного разбирательства и отсутствия эффективного средства правовой защиты от нарушения требования о рассмотрении его дела в разумный срок, и присудил заявителю 6200 евро компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть начислен на указанную сумму.

Дело «Горовая против России» (постановление от 03.12.2009)

В июле 1998 г. заявительница подала иск о возмещении материального ущерба и морального вреда в связи с незаконной конфискацией имущества. Окончательное решение по делу было принято в феврале 2006 г. Таким образом, рассмотрение дела продолжалось приблизительно семь лет и семь месяцев в судах на двух уровнях юрисдикции.

Заявительница жаловалась на то, что продолжительность производства была несовместима с требованием «разумного срока», установленного в ст. 6 § 1 Конвенции. Правительство России указало, что в деле имелось большое количество участников — четыре истца, два ответчика и одна третья сторона, а также что истцы, их представители и свидетели проживали на территории другого субъекта. Районный суд должен был рассчитывать на содействие компетентного суда прилегающей области, чтобы получить показания от проживающих там свидетелей.

Цена иска составляла огромную сумму, которая подразумевала, что районный суд должен был проверить достоверность значительного количества доказательств. Проведение двух экспертиз стало дополнительным осложняющим фактором.

Параллельно этому гражданскому делу в административном порядке рассматривался другой спор, результат рассмотрения которого был очень важен для разрешения первого — гражданского — дела, что в свою очередь сделало неизбежным приостановление гражданского судопроизводства, а также то, что в процесс были вовлечены внутригосударственные суды на двух уровнях юрисдикции.

Европейский суд принял аргумент правительства, что производства, о которых идет речь, были достаточно сложными с точки зрения процедурного и фактического аспектов, напомнив, однако, что сама по себе сложность гражданского спора не может оправдать семь лет и семь месяцев, потраченных на его рассмотрение в суде.

Правительство утверждало, что, хотя усилия участников дела по обеспечению наилучшего представления их интересов были понятны, метод, с помощью которого заявитель и ее представитель осуществляли свои процедурные права, способствовал продлению общего срока судебного производства. Правительство сослалось на просьбы представителей заявителя о проведении двух экспертиз и о получении показаний от свидетелей, проживающих в другом субъекте. Оно также вменяло представителям заявителя повторяющиеся неявки в суд и непроявление должного усердия в получении информации о движении дела в суде. Первый фактор дважды стал следствием отложения рассмотрения дела, а последний стал причиной позднего возобновления рассмотрения дела. Оба фактора совместно стали причиной чрезмерной длительности судебного разбирательства, продолжавшегося приблизительно два года и шесть месяцев.

Процедурные заявления заявителя, по мнению ЕСПЧ, не были неправомочными, незначительными либо обременительными, а были разумными и имели целью получение дополнительных показаний. Заявитель не может быть признан виновным в использовании всех возможностей, предоставляемых национальным законодательством, при защите своих интересов, даже если это приводит к некоторому увеличению сроков рассмотрения. Противоположный подход сделал бы идею судебного процесса бессмысленной.

ЕСПЧ не принял аргумент Правительства России о том, что представители заявителя постоянно отсутствовали на слушаниях, а также о том, что они не интересовались ходом судебного разбирательства. Отмечено, что национальное законодательство явным образом предусматривает обязательство внутригосударственных судов в надлежащем порядке уведомлять стороны о датах назначенных слушаний. В настоящем деле районный суд откладывал рассмотрение дела в связи с неявкой представителей заявителя в суд, хотя это на самом деле происходило по причине неуведомления их о слушаниях. При данных обстоятельствах время, прошедшее, пока заявитель и ее представители напрасно ожидали вызова в суд, и время до возобновления рассмотрения дела не может быть вменено в вину заявителю.

Правительство заявляло, что внутригосударственные суды в общем исполняли требование «разумного срока», ускорив проведение экспертиз, а также посредством сотрудничества между собой для получения показаний от свидетелей. В то же времявласти признали, что несколько раз один из ответчиков в лице государственного органа не явился на судебное разбирательство по делу. Они также утверждали, что, учитывая общую продолжительность производства по делу, задержка рассмотрения на срок примерно в пять месяцев может считаться незначительной.

Европейский суд отметил, что обязанностью договаривающихся сторон является организация своих правовых систем таким образом, чтобы суды могли соблюдать требования ст. 6 Конвенции, включая обязанность рассматривать дела в разумный срок. Суд неоднократно не уведомлял должным образом заявителя и ее представителей о назначенных слушаниях, по этой причине задержка в рассмотрении дела продолжительностью примерно два года шесть месяцев должна быть поставлена в вину государству-ответчику. ЕСПЧ отметил, что внутригосударственные суды не предприняли процедурных мер для того, чтобы обеспечить присутствие ответчиков на слушаниях, несмотря на тот факт, что такие меры дважды предпринимались по отношению к другой стороне, участвующей в споре.

Заявительница требовала 2000 евро в качестве компенсации за моральный вред, понесенный в результате нарушения ее права на справедливое разбирательство дела в разумный срок. Правительство утверждало, что это требование чрезмерно и неразумно, а также что само признание ЕСПЧ нарушения Конвенции должно являться достаточной и справедливой компенсацией. Европейский суд посчитал, что заявительница понесла моральный вред, который не может быть в достаточной мере компенсирован одним лишь признанием нарушения, и присудил заявленную сумму полностью.

Дело «Баранцева против России» (постановление от 04.03.2010)

В декабре 1996 г. заявительница предъявила иск об обязании ответчика (строительной компании) предоставить ей гараж, компенсировать материальный ущерб и возместить моральный вред.

После 5 мая 1998 г. (дата ратификации Конвенции Россией) дело разбиралось в два этапа. Первый начался 5 мая 1998 г. и закончился 4 июня 2000 г., когда после рассмотрения жалобы решение от 5 мая 2000 г. было оставлено без изменения. Второй этап начался 25 июля 2001 г. постановлением, вынесенным судом надзорной инстанции, и закончился 14 августа 2006 г., когда после рассмотрения жалобы решение от 6 февраля 2006 г. было оставлено без изменения. Поэтому в период после ратификации Конвенции разбирательство продолжалось в течение приблизительно семи лет и двух месяцев в судах двух инстанций.

Власти России утверждали, что дело являлось достаточно сложным по своей природе. Оно было дополнительно осложнено объединением в одно производство с аналогичными делами, возбужденными другими истцами, и необходимостью разрешения вопроса об аресте имущества ответчика. Заявительница сама способствовала затягиванию разбирательств, не являясь в судебные заседания, изменяя свои требования и заявив отвод судье. Кроме того, она не возражала против отложений, вызванных отсутствием ответчика. Что касается поведения национальных органов, власти России утверждали, что длительность разбирательств была оправдана участием в разбирательстве судов нескольких инстанций. Заседания назначались равномерно, и требования сторон разрешались быстро. Задержки, вызванные отсрочками рассмотрений по инициативе суда, были незначительными. Учитывая изложенное, власти России заключили, что требование разумности длительности разбирательств, предусмотренное п. 1 ст. 6 Конвенции, национальными органами было соблюдено.

Европейский суд указал, что дело не являлось особо сложным, несмотря на участие нескольких сторон со своими требованиями: не имело сложной основы, все требования были однородными и простыми; задача суда страны состояла в применении положений национального законодательства. Кроме того, во всех трех случаях суд первой инстанции разрешал дело в пределах одного заседания. Что касается поведения заявительницы, ЕСПЧ принял к сведению довод властей России о том, что она способствовала задержке разбирательств, не посещая судебные заседания, изменяя свои требования, заявив отвод судье и не оспаривая отложений разбирательства, вызванных неявкой ответчика. Заявительница отсутствовала на заседании 5 октября 1999 г.; возникшая из-за этого задержка составила один месяц и десять дней и была незначительной на фоне общей длительности разбирательства. Суд также отметил, что заявительница не присутствовала на заседаниях, назначенных на 23 июля и 20 августа 2004 г. и на 18 июля 2006 г., но ее присутствие в суде в эти дни было невозможно, поскольку она не была извещена судом.

Принимая во внимание общую длительность разбирательства и сопутствующие инфляционные процессы в период между предъявлением заявительницей первоначальных требований в 1996 г. и вынесением окончательного решения в 2006 г., уточнение заявительницей ее денежных требований не может считаться предпринятым с намерением досадить или злоупотребить процессуальным правом. Заявительнице не может быть поставлено в вину то, что она один раз заявила отвод судье. В отношении того, что заявительница не возражала против отложений разбирательства в связи с неявкой ответчика, Суд отметил, что не на заявительницу, а на национальные органы возложена обязанность использовать предусмотренные законодательством страны средства для поддержания процессуальной дисциплины лиц, участвующих в деле, и обеспечения рассмотрения дела в разумный срок.

Что касается поведения национальных органов, ЕСПЧ отметил, что оно привело к нескольким существенным задержкам разбирательства. В частности, несколько раз довольно существенные задержки были вызваны тем, что заявительница или обе стороны не были уведомлены о заседаниях. Неуведомление заявительницы о заседании 18 марта 1998 г. и о соответствующем решении до истечения процессуального срока для подачи жалобы привело к задержкам общей продолжительностью в один год на стадии кассации. Неуведомление заявительницы о заседаниях 23 июля и 20 августа 2004 г. задержало рассмотрение на девять месяцев. Неуведомление сторон о рассмотрении жалобы 18 июля 2006 г. задержало ее рассмотрение еще на один месяц. Задержки, составляющие приблизительно один год и восемь месяцев (с 15 ноября 1999 г. до 5 мая 2000 г., с 23 апреля до 30 сентября 2002 г., с 3 июня до 21 октября 2003 г., с 21 декабря 2003 г. до 15 марта 2004 г. и с 7 декабря 2005 г. до 26 января 2006 г.), были вызваны отложением разбирательства в связи с неявкой ответчика, и ответственность за них возлагается на национальные органы. Кроме того, после отмены 25 июля 2001 г. в порядке надзора решения от 5 мая 2000 г., оставленного без изменения 4 июня 2000 г., судебные заседания не назначались до 23 апреля 2002 г., что привело к дополнительной задержке почти в девять месяцев. Из этого следует, что общая задержка, за которую несут ответственность национальные органы, составляет по крайней мере четыре года и три месяца.

Европейский суд принял к сведению довод властей России о том, что несколько раз дело рассматривалось в нескольких инстанциях. Тем не менее один лишь этот факт не может оправдывать чрезмерную длительность судебного разбирательства. Хотя в задачу Европейского суда не входит анализ юридического уровня решений судов страны, он указал, что, поскольку решение о возвращении дела на новое рассмотрение обычно принимается в связи с ошибками, допущенными нижестоящими судами, повторение тех же указаний в рамках данного разбирательства свидетельствует о недостатках в функционировании судебной системы.

ЕСПЧ признал, что заявительница испытала переживания и разочарование в результате неразумной длительности разбирательств, и присудил заявительнице 3600 евро в счет компенсации морального вреда, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявительницу в связи с этой суммой.

Дело «Коломиец против России» (постановление от 22.02.2007)

В октябре 1992 г. одна из заявительниц подала исковое заявление к своему бывшему мужу о разделе имущества, нажитого ими во время брака, в том числе загородного дома. В январе 1997 г. другая заявительница была привлечена для участия в судебном разбирательстве по делу в качестве соистца. В сентябре 1998 г. заявители изменили свои исковые требования.

В апреле 2004 г. суд установил, что ответчик умер в апреле 2004 г. Судебное разбирательство было приостановлено до установления правопреемника. В апреле 2005 г. суд возобновил судебное разбирательство, когда дочь ответчика вступила в судебное разбирательство вместо него. В дальнейшем производство по делу вновь было приостановлено в связи с назначением судебной экспертизы. На момент рассмотрения жалобы дело рассмотрено не было.

В своей жалобе заявительницы ссылались на то, что длительность судебного разбирательства по их делу — более восьми лет и восьми месяцев — была несовместимой с требованием «разумного срока», установленного в п. 1 ст. 6 Конвенции.

Власти Российской Федерации утверждали, что дело являлось сложным, поскольку суть иска затрагивала личные семейные отношения, и национальные суды должны быть особенно осторожными при этом. Задержки в судебном разбирательстве были вызваны частыми изменениями заявителями исковых требований, смертью ответчика и необходимостью определения правопреемника. Задержки также были вызваны необходимостью получения экспертного заключения.

Европейский суд согласился с тем, что судебное разбирательство являлось сложным, поскольку требовало рассмотрения документов в нескольких томах и экспертного изучения, но не согласился с тем, что сложность дела была такова, что могла сама по себе обосновать общую длительность судебного разбирательства.

Относительно действий заявителей Европейский суд указал, что они несут ответственность за задержки в судебном заседании, изменив свои исковые требования. Однако заявителю нельзя ставить в вину использование всех выгод средств, предоставляемых ему национальным законодательством при защите своих интересов. Европейский суд счел, что по вине национальных властей имели место значительные периоды бездействия, в отношении которых не было приведено убедительных объяснений. В частности, ЕСПЧ счел удивительным, что национальным судебным властям потребовалось более шести лет для установления суда, компетентного для рассмотрения дела заявителей, хотя Европейский суд не призван устанавливать причины такой задержки, поскольку основная ответственность за это явно лежит на государстве. Более того, Суд установил, что судебное разбирательство по настоящему делу все еще продолжается в суде первой инстанции и власти Российской Федерации не привели объяснения тому, почему суд на момент рассмотрения жалобы не вынес решение по существу дела.

Принимая во внимание представленные материалы и общую длительность судебного разбирательства, Европейский суд пришел к выводу о том, что в настоящем деле длительность судебного разбирательства была чрезмерной и не соответствовала требованию «разумного срока». Соответственно, имело место нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции. Компенсация морального вреда заявительницам присуждена не была по формальному основанию.

Дело «Блохин против России» (решение от 04.01.2007)

В октябре 2000 г. заявитель обжаловал в суд решение органа управления о демонтаже аварийного балкона. 1 февраля 2001 г. районный суд оставил без движения рассмотрение заявления и предложил заявителю уточнить свои требования до 1 марта 2001 г. В июне 2001 г. заявитель получил письмо районного суда, который возвратил ему заявление с прилагаемыми документами, поскольку заявитель не выполнил требования определения. В феврале 2002 г. заявитель выполнил требования, указанные в определении от 1 февраля 2001 г., и заново подал заявление с жалобой в районный суд. В октябре 2002 г. районный суд оставил без удовлетворения заявление заявителя. Данное решение вступило в силу 30 января 2003 г., когда кассационная инстанция оставила его без изменения.

Ссылаясь на ст. 6 Конвенции, заявитель жаловался на то, что судебное разбирательство было несправедливым и чрезмерно длительным. Относительно предположительно неверного толкования и применения национального законодательства Европейский суд напомнил, что он не призван рассматривать ошибки фактов и права, предположительно совершенные национальными судебными органами, поскольку не установлена несправедливость судебного разбирательства, а вынесенные решения не представляются произвольными. На основании материалов, представленных заявителем, ЕСПЧ отметил, что в рамках гражданского процесса заявитель имел возможность представить все свои доказательства в защиту своих интересов и судебные органы дали им надлежащую оценку.

Относительно соблюдения требования «разумного срока» Европейский суд принял во внимание только периоды, в течение которых дело действительно находилось на рассмотрении судов, т.е. те, в течение которых не имелось эффективного решения по определению существа спора заявителя и власти государства-ответчика несли при этом обязательство по вынесению такого решения.

Европейский суд установил, что судебное разбирательство может быть разделено на два этапа. Первый начался, когда заявитель подал заявление в районный суд, и завершился, когда суд вернул заявление с прилагаемыми документами ввиду неисполнения заявителем требований определения от 1 февраля 2001 г. Второй этап начался, когда заявитель повторно подал заявление, и закончился в январе 2003 г. вынесением окончательного судебного акта кассационной инстанцией. Таким образом, рассматриваемый период длился примерно 20 месяцев.

Европейский суд не установил существенных периодов бездействия судов. Напротив, судебные заседания назначались регулярно, а ходатайства сторон рассматривались либо на заседаниях, на которых были заявлены, либо на следующих за ними. Суд также отметил, что дело рассматривали суды двух инстанций.

С учетом изложенного длительность судебного разбирательства по настоящему делу не превышала «разумный срок», как того требует п. 1 ст. 6 Конвенции. Следовательно, данная часть жалобы является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с п. 4 ст. 35 Конвенции.

Дело «Черных против России» (решение от 05.06.2007)

В 1999—2001 гг. заявитель инициировал ряд дел, связанных с ликвидацией поселка, в котором он проживал со своей семьей. В ЕСПЧ он обратился с жалобой на нарушение его прав переселением и на чрезмерную длительность судебного разбирательства по его пяти гражданским искам к разным органам власти.

Власти Российской Федерации сослались на то обстоятельство, что заявитель был вынужден принимать участие в судебном разбирательстве посредством переписки, поскольку к тому моменту он уже уехал из места, где проходило рассмотрение дел, и, следовательно, суды предоставляли сторонам достаточное время для обмена замечаниями по делу и т.д. Во-вторых, в ходе каждого судебного разбирательства заявитель обращался с ходатайством о продлении срока для подачи кассационной жалобы, ссылаясь на неполучение решений суда первой инстанции. В каждом случае суды удовлетворяли его ходатайства.

Европейский суд отметил, что в рассматриваемый период в районном суде было одновременно возбуждено по крайней мере пять судебных разбирательств по гражданско-правовым вопросам на основании исков заявителя. Ни одно из них не касалось особо сложного спора, но в каждом случае судебное разбирательство усложнялось тем, что заявитель, который в рассматриваемый период жил в Ростовской области, обратился с исковыми заявлениями в суды Чукотского автономного округа — района Крайнего Севера, доступ куда затруднен, — расположенного примерно в 7000 км от его нового места жительства. Таким образом, большую роль в судебных разбирательствах играло почтовое сообщение между сторонами и судами.

Отдельные эпизоды судебного разбирательства.

1. Судебное разбирательство в связи с переселением заявителя.

Заявитель обратился в суд с иском 19 марта 1999 г., 13 января 2005 г. районный суд вынес окончательное решение. Следовательно, данное судебное разбирательство длилось четыре года и десять месяцев, включая два года, в течение которых дело судами не рассматривалось, т.е. в общей сложности два года и четыре месяца.

В течение этого периода спор рассматривался тремя судебными инстанциями. Первое судебное решение было постановлено судом первой инстанции спустя год и девять месяцев со дня подачи искового заявления. Почти два года после этого дело считалось завершенным, поскольку стороны не обращались с кассационными жалобами. Только по ходатайству заявителя 18 ноября 2002 г. суд возобновил судебное разбирательство, продлив срок для подачи кассационной жалобы. Единственная задержка судебного разбирательства после указанной даты (с марта 2003 г. по декабрь 2004 г.) имела место в результате предоставления заявителю времени для направления дополнительной информации и замечаний. В связи с этим обязанность судов Российской Федерации по скорейшему рассмотрению дела была «перекрыта» тем обстоятельством, что заявитель не предоставил требуемую информацию. В целом не установив значительных периодов бездействия органов власти государства-ответчика, Европейский суд посчитал, что длительность судебного разбирательства по данному вопросу не нарушила требование «разумного срока», гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции.

2. Судебное разбирательство по вопросу взыскания заработной платы.

Заявитель обратился с иском 28 января 1999 г., а судебное решение по данному делу вступило в силу 21 сентября 1999 г. Следовательно, судебное разбирательство длилось меньше восьми месяцев. В этот период дело было рассмотрено тремя судебными инстанциями. В результате рассмотрения было вынесено окончательное решение по делу. Европейский суд посчитал, что длительность судебного разбирательства по данному делу требованию «разумного срока» соответствовала.

3. Судебное разбирательство о возмещении ущерба по иску заявителя к расчетно-кассовому центру.

Заявитель обратился с исковым заявлением 27 декабря 1999 г., 8 августа 2003 г. суд возвратил заявителю кассационную жалобу без рассмотрения. Таким образом, судебное разбирательство длилось три года и восемь месяцев. В течение названного периода дело было рассмотрено судами двух инстанций; дело должно было быть передано в суд кассационной инстанции, когда оно было возвращено в связи с тем, что заявитель не оплатил государственную пошлину. В ходе судебного разбирательства суды Российской Федерации предпринимали достаточно активные действия, регулярно назначая судебные заседания с нормальными интервалами и направляя в адрес сторон требования о представлении необходимых документов для приобщения к материалам дела, за исключением периода с 13 сентября 2001 г. по 27 ноября 2002 г., когда в здании суда возникли технические проблемы — было отключено отопление в зимний период, судьи отсутствовали и, как следствие, скопилось большое количество дел. Данный период бездействия был достаточно продолжительным, и власти Российской Федерации должны нести в связи с этим ответственность. Тем не менее Европейский суд принял во внимание усердие властей Российской Федерации в другие периоды судебного разбирательства.

Европейский суд отметил, что спор касался возмещения ущерба в связи с задержкой перечисления денежных средств, предположительно по вине банка, и, следовательно, рассматриваемый вопрос не требовал особой срочности или особого усердия со стороны судов, поэтому пришел к выводу, что длительность судебного разбирательства по данному делу не превысила «разумный срок».

4. Первое судебное разбирательство по иску заявителя к подразделению судебных приставов.

Судебное разбирательство по иску заявителя было возбуждено 23 августа 1999 г., 12 января 2005 г. районный суд принял решение по делу. Следовательно, оно длилось около четырех лет и пяти месяцев, включая один год и шесть месяцев, когда дело судом не рассматривалось, т.е. в общей сложности два года и одиннадцать месяцев. Решение суда первой инстанции было вынесено спустя два года и четыре месяца после подачи искового заявления. После этого около полутора лет дело считалось оконченным, поскольку ни одна из сторон не обратилась с кассационной жалобой. Только по ходатайству заявителя от 7 июля 2003 г. суд возобновил судебное разбирательство, продлив срок для подачи его кассационной жалобы. После указанной даты производство по делу в судах двух инстанций длилось полтора года, в течение которых суд предпринимал активные действия, назначая судебные слушания с нормальными интервалами и направляя в адрес сторон требования о предоставлении дополнительной информации. Европейский суд посчитал, что длительность судебного разбирательства по указанному вопросу не нарушила требование «разумного срока».

5. Второе судебное разбирательство по иску заявителя к подразделению судебных приставов.

Заявитель обратился в суд с исковым заявлением 2 декабря 2001 г., а судебное решение по данному делу вступило в законную силу 21 октября 2004 г. Следовательно, судебное разбирательство длилось два года и почти одиннадцать месяцев.

Европейский суд отметил, что в рассматриваемый период дело постоянно находилось в производстве судов. Требования заявителя рассматривались по существу судами двух инстанций, в результате чего было постановлено окончательное решение по делу. Более того, суд первой инстанции вынес дополнительное решение в отношении государственной пошлины. Судебные заседания назначались с нормальными интервалами; в тех случаях, когда слушания по делу переносились или судебное разбирательство приостанавливалось, суды действовали разумно, а судебное разбирательство возобновлялось без чрезмерных задержек. ЕСПЧ пришел к выводу о том, что длительность судебного разбирательства по указанному вопросу не превысила «разумного срока».

Приняв во внимание все вышеприведенные выводы, Европейский суд отклонил жалобы заявителя на чрезмерную длительность судебного разбирательства по названным гражданским делам как явно необоснованные в соответствии с п. 3 и 4 ст. 35 Конвенции.

Дело «Кузнецова против России» (решение от 24.05.2007)

В мае 2000 г. заявительница обратилась в суд с иском к первоначальному продавцу, требуя признать ее право собственности на квартиру. Дело неоднократно рассматривалось судами двух инстанций. Окончательное решение по делу принято в феврале 2005 г.

В жалобе, поданной в Европейский суд, заявительница утверждала, что длительность судебного разбирательства по гражданскому делу о признании ее права собственности на квартиру была несовместимой с требованием «разумного срока», гарантированным п. 1 ст. 6 Конвенции.

Власти Российской Федерации полагали, что длительность судебного разбирательства была обоснована сложностью спора и частым обжалованием заявительницей в кассационном порядке вынесенных по делу судебных решений. Заявительница, ее представитель и иные лица, участвовавшие в деле, часто не являлись в судебные заседания, что привело к затягиванию судебного разбирательства. Судебное разбирательство неоднократно приостанавливалось по ходатайствам заявительницы и стороны ответчика.

Европейский суд отметил, что гражданское дело заявительницы было относительно сложным. Национальные суды должны были принять решения по спорным требованиям двух лиц, каждое из которых требовало признания права собственности на квартиру, и определить ответственность двух компаний. Тем не менее ЕСПЧ не согласился с тем, что сама по себе сложность дела была такова, чтобы обосновать весь период судебного разбирательства.

Что касается поведения заявительницы, Суд напомнил, что заявительница не может обвиняться в том, что она в полной мере воспользовалась средствами защиты собственных интересов, предоставленными национальным законодательством. Однако ввиду того, что несколько раз судебное разбирательство приостанавливалось, а судебные заседания откладывались в результате ее ходатайств, Европейский суд пришел к выводу о том, что заявительница по крайней мере частично несет ответственность за задержки судебного разбирательства, имевшие место в период с октября 2001 г. по январь 2002 г. и с февраля по март 2002 г. Задержка рассмотрения дела судом кассационной инстанции по ее жалобе на решение районного суда также имела место по вине заявительницы. И она, и ее представитель неоднократно не являлись в судебные заседания. ЕСПЧ отметил, что заявительница не обжаловала определения о приостановлении судебного разбирательства.

Что касается поведения властей Российской Федерации, Европейский суд напомнил, что только задержки судебного разбирательства, имевшие место по вине национальных властей, могут лечь в основу решения о несоблюдении требования «разумного срока», гарантированного п. 1 ст. 6 Конвенции. В данном деле власти Российской Федерации несут ответственность за общий срок судебного разбирательства, за исключением задержек, имевших место по вине заявительницы, который составляет приблизительно три года и пять месяцев. Европейский суд отметил, что дело неоднократно возвращалось в суд первой инстанции для нового рассмотрения, и напомнил, что в принципе рассмотрение дела судами нескольких инстанций не лишает национальные суды обязанности выполнять требование «разумного срока». Тем не менее Европейский суд посчитал, что на общий период судебного разбирательства в данном деле не оказали серьезного влияния какие-либо существенные задержки в результате, например, отказа суда первой инстанции исправить процессуальные нарушения, установленные в ходе судебного разбирательства, и повторно рассмотреть дело надлежащим образом. В данном деле не было длительных периодов бездействия по вине органов государственной власти, за исключением задержки, имевшей место в результате приостановления судебного разбирательства 31 марта 2004 г. до начала сентября 2004 г. Напротив, судебные заседания назначались с нормальными интервалами, а ходатайства сторон рассматривались безотлагательно. Принимая во внимание обстоятельства дела, Европейский суд пришел к выводу о том, что требование «разумного срока» было соблюдено.

Практика рассмотрения ЕСПЧ жалоб на нарушение разумных сроков исполнения судебных актов

Дело «Бурдов против России» (постановление от 07.05.2002)

В марте 1997 г. заявителю была присуждена компенсация в связи с утратой здоровья при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Суд постановил выплатить заявителю компенсацию в размере 23 786 567 руб. (неденоминированных), а также пени за имевшую место задержку выплаты компенсации. В апреле 1999 г. было возбуждено исполнительное производство по взысканию пеней в соответствии с решением суда. В 1999 г. заявитель подал иск к Управлению социальной защиты населения, оспаривая законность снижения ежемесячного размера выплачиваемой компенсации и требуя взыскать невыплаченную компенсацию. В мае 1999 г. суд восстановил первоначально установленный размер компенсации и постановил, что Управление социальной защиты населения должно выплачивать заявителю ежемесячно 3011 руб. 36 коп. с последующей индексацией. Кроме того, суд постановил выплатить заявителю задолженность по компенсации в размере 8752 руб. 65 коп. В августе 1999 г. было возбуждено исполнительное производство. До марта 2001 г. решение суда не исполнялось в связи с отсутствием финансирования должника.

В жалобе, поданной в Европейский суд по правам человека, заявитель утверждал, что существенные и необоснованные задержки исполнения вступивших в законную силу решений суда нарушили его права, закрепленные в Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Представители Российской Федерации сослались на то, что заявитель перестал считаться жертвой предполагаемого нарушения Конвенции в связи с тем, что в марте 2001 г. ему была выплачена задолженность. Поскольку требования заявителя были полностью удовлетворены, причиненный неисполнением судебного решения ущерб его финансовым интересам был полностью возмещен. Выплаченная в марте 2001 г. сумма размером 113 040 руб. 38 коп. должна рассматриваться как включающая в себя компенсацию за задержки исполнения судебных решений, так как основная сумма задолженности составляла только 45 158 руб. 44 коп., а разница включала в себя пени за задержанную выплату и индексацию.

Заявитель был вправе по собственному волеизъявлению обратиться в суд с иском о возмещении морального вреда, причиненного в результате неисполнения судебных решений.

Разрешая вопрос о приемлемости и обоснованности жалобы, Европейский суд указал следующее.

В соответствии со ст. 34 Конвенции «суд может принимать жалобы от любого физического лица... которое утверждает, что явилось жертвой нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней». Обязанность устранять любое предполагаемое нарушение Конвенции лежит в первую очередь на национальных властях, поэтому вопрос о том, может ли заявитель утверждать, что является жертвой возможного нарушения Конвенции, является в соответствии с Конвенцией существенным на всех стадиях производства по делу.

Решение или мера, принимаемые в пользу заявителя, в принципе не являются достаточными для того, чтобы лишать его статуса жертвы, пока национальные власти не признают, прямо или по сути, факт нарушения Конвенции и не предоставят соответствующую компенсацию.

Европейский суд отметил, что заявителю в настоящее время выплачена причитающаяся задолженность в соответствии с решениями национальных судов. Как бы то ни было, выплата, осуществленная лишь после того, как данная жалоба была передана властям, не является каким-либо признанием с их стороны возможных нарушений, а таковая выплата адекватно не возместила вред, причиненный заявителю. Учитывая данные обстоятельства, Суд пришел к выводу о том, что заявитель все еще мог утверждать, что он является жертвой нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней.

Пункт 1 ст. 6 Конвенции закрепляет за каждым право обращаться в суд в случае любого спора о его гражданских правах и обязанностях; таким образом, она заключает в себе «право на суд», одним из аспектов которого является право на доступ к правосудию, представляющее собой право возбуждать исковое производство в судах по вопросам гражданско-правового характера. Однако такое право было бы иллюзорным, если бы правовая система государства — участника Европейской конвенции допускала, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу и обязательное к исполнению, оставалось недействующим в отношении одной стороны в ущерб ее интересам. Немыслимо, что п. 1 ст. 6 Конвенции, детально описывая процессуальные гарантии сторон — справедливое, публичное и проводимое в разумный срок разбирательство, — не предусматривал бы защиты процесса исполнения судебных решений; толкование ст. 6 Конвенции исключительно в рамках обеспечения права на обращение в суд и порядка судебного разбирательства, вероятнее всего, привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом верховенства права, который государства — участники Европейской конвенции, подписав ее, обязались соблюдать. Исполнение судебного решения, принятого любым судом, должно, таким образом, рассматриваться как составляющая «судебного разбирательства» по смыслу ст. 6 Конвенции.

Орган государства-ответчика не волен ссылаться на недостаточное финансирование в оправдание неуплаты долга, установленного решением суда. Предполагается, что та или иная задержка исполнения судебного решения при определенных обстоятельствах может быть оправданна. Однако задержка не может быть нарушающей саму суть права, гарантируемого п. 1 ст. 6 Конвенции. Что касается настоящего дела, то финансовые трудности, испытываемые властями государства-ответчика, не должны были препятствовать заявителю получить причитающееся ему в результате выигрыша судебного дела о возмещении вреда, причиненного его здоровью в результате чрезвычайных работ по ликвидации аварии.

Не принимая на протяжении нескольких лет необходимых мер по исполнению вступивших в законную силу судебных решений по данному делу, власти Российской Федерации лишили положения п. 1 ст. 6 Конвенции какого-либо полезного смысла. Соответственно, нарушение указанной статьи Конвенции имело место.

Из ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции следует: «Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права. Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов». «Требование» может пониматься как «собственность» по смыслу ст. 1 Протокола № 1 в случае, если в достаточной мере установлено, что оно может быть юридически реализовано.

Решения суда обеспечили заявителя требованиями, которые могут быть юридически реализованы, а не просто общим правом на получение помощи со стороны государства. Решения вступили в законную силу, не будучи обжалованными в обычном порядке, и было возбуждено исполнительное производство. Следовательно, невозможность для заявителя добиться исполнения указанных судебных решений по крайней мере до марта 2001 г. является нарушением его права на уважение своей собственности, как оно изложено в первом предложении первого абзаца ст. 1 Протокола № 1.

Не исполнив решение суда, власти государства-ответчика лишили заявителя возможности взыскать денежные средства, которые он разумно рассчитывал получить. Власти не выдвинули никаких оснований для такого вмешательства в реализацию права заявителя; при этом нехватка средств не может служить тому оправданием. В итоге в данном случае имело место также нарушение ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции.

Учитывая причинение заявителю в результате выявленных нарушений некоторого морального ущерба, который не может быть установлен путем простого признания факта нарушения, ЕСПЧ присудил ему денежную компенсацию в размере 3000 евро.

Дело «Райлян против России» (постановление от 15.02.2007)

В декабре 1999 г. суд обязал муниципальное унитарное предприятие «Водоканал» не чинить препятствий заявителю в использовании по назначению принадлежащего ему лесопильного завода. Решение не было обжаловано и вступило в законную силу. Исполнительный лист заявителю не выдавался до апреля 2002 г. — до вынесения решения по другому делу, в котором третье лицо пыталось оспорить его право на лесопильный завод. В мае 2002 г. было возбуждено исполнительное производство. Окончательно решение суда было исполнено в январе 2006 г.

Заявитель обратился в Европейский суд с жалобой, в которой сослался на нарушение его права на свободное владение своим имуществом из-за длительного неисполнения властями вынесенного в его пользу решения. Жалоба признана судом приемлемой. Власти России признали, что решение не было исполнено своевременно, поскольку исполнение длилось шесть лет и один месяц после того, как решение вступило в законную силу и стало исполнимым. Однако они утверждали, что заявитель внес свой вклад в длительность исполнительного производства. В частности, он не представлял службе судебных приставов исполнительный лист до апреля 2002 г., т.е. два года и четыре месяца после вступления решения в законную силу.

Разрешая вопрос об обоснованности жалобы, Европейский суд указал, что исполнение судебного решения, принятого любым судом, должно рассматриваться как составляющая «судебного разбирательства» по смыслу ст. 6 Конвенции.

Задержка исполнения судебного решения при определенных обстоятельствах может быть оправданна, но не может нарушать саму суть права, гарантируемого п. 1 ст. 6 Конвенции. Разумность задержки исполнительного производства зависит от различных факторов: от сложности исполнительного производства, поведения заявителя и соответствующих властей, суммы и характера судебного присуждения. Решением от 17.12.1999 суд обязал «Водоканал» не чинить препятствий работе лесопильного завода, принадлежащего заявителю. Соответствующая мера исполнительного характера повлекла бы за собой открытие подъездного пути к лесопильному заводу и восстановление электроснабжения производства. Следовательно, исполнение решения не было бы особенно сложным.

Органы государственной власти знали об иске заявителя и о том, что, как только решение вступило в законную силу, на них легла обязанность его исполнить. Правда, заявитель обратился за возбуждением исполнительного производства после задержки, но он не может считаться за это ответственным, поскольку суд в любом случае не выдал бы ему исполнительный лист до апреля 2002 г. Как только заявитель получил исполнительный лист, он представил его в службу судебных приставов. Относительно утверждения властей России о том, что заявитель повторно не обратился за выдачей исполнительного листа после отмены постановления о прекращении исполнительного производства от 08.01.2003, в действительности национальное законодательство не требовало, чтобы заявитель предпринимал какие-либо действия, поскольку возобновление исполнительного производства являлось обязанностью пристава. В любом случае, как выяснилось из материалов, представленных в Европейский суд, единственной причиной неисполнения являлось нежелание властей действовать в соответствии с решением суда. Поэтому то, участвовала служба судебных приставов в исполнительном производстве или нет, не меняло ситуации. Кроме того, от лица, получившего исполнимое решение против государства в результате успешного судебного процесса, нельзя требовать обращения к исполнительному производству для его исполнения. Поэтому ЕСПЧ пришел к выводу о том, что весь период с декабря 1999 г. по 19 декабря 2006 г., когда «Водоканал» окончательно устранил препятствия, мешавшие заявителю эксплуатировать его лесопильный завод, должен считаться задержкой исполнения, за которую несут ответственность органы государственной власти.

Более чем шестилетнее неисполнение приказа суда привело к существенному подрыву бизнеса заявителя. Учитывая изложенные соображения, Европейский суд пришел к выводу, что длительность исполнительного производства по делу заявителя была явно чрезмерной. Следовательно, нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции имело место. Европейский суд согласился, что заявитель перенес страдания и разочарование из-за чрезмерной задержки исполнительного производства, и, проводя оценку на справедливой основе, присудил заявителю 3000 евро в качестве возмещения морального вреда, а также сумму любых налогов, подлежащих начислению на нее.

Дело «Григорьев и Какаурова против России» (постановление от 12.04.2007) В сентябре 1995 г. суд удовлетворил гражданские иски заявителей и присудил им компенсацию за экспроприированное имущество. В ноябре 1996 г. и в марте 2001 г. этот же суд вынес определение об увеличении размера компенсаций с учетом инфляции. Размер компенсаций составил 72 856 руб. 20 коп. первому заявителю и 4856 руб. 30 коп. второму.

В январе 2002 г. в отношении должника (государственного унитарного предприятия) возбуждена процедура банкротства. В феврале 2004 г. служба судебных приставов направила исполнительные документы конкурсному управляющему. Заявители обратились с жалобой на длящееся неисполнение судебных решений, вынесенных в их пользу.

Власти России утверждали, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты, поскольку они могли подать иск к службе судебных приставов, а также что процедура банкротства в отношении государственного унитарного предприятия все еще продолжалась и, таким образом, жалоба заявителей на неисполнение судебных решений, вынесенных в пользу заявителя, преждевременна. Власти отрицали свою ответственность за длящееся неисполнение судебных решений. Утверждалось, что органы власти проявили надлежащее усердие при исполнении судебных решений и не могут быть признаны ответственными за какие-либо задержки при их исполнении. Разрешая вопросы о приемлемости и обоснованности жалобы, Европейский суд пришел к следующим выводам.

ЕСПЧ компетентен рассматривать соответствие положениям Конвенции фактов по настоящему делу лишь в части, имеющей место после 5 мая 1998 г. — даты ратификации Конвенции Российской Федерацией. Однако он может учитывать факты, имевшие место до ратификации, в той мере, в какой они могут рассматриваться как создающие ситуацию, длящуюся до этой даты, или в какой они могут способствовать пониманию фактов, имевших место после этой даты. Судебное решение 1995 г., измененное в 1996 г., оставалось неисполненным. Период после 5 мая 1998 г., т.е. почти девять лет, попадал в сферу юрисдикции Европейского суда ratione temporis.

Пункт 1 ст. 35 Конвенции, устанавливающий требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты, предусматривает распределение бремени доказывания. Власти государства-ответчика, утверждая о неисчерпании внутренних средств правовой защиты, должны убедить Европейский суд в том, что данное средство правовой защиты эффективно и доступно как теоретически, так и на практике на момент рассматриваемых событий, т.е. было доступно и могло устранить предмет жалобы заявителя и иметь разумные шансы на успех. Внутренние средства правовой защиты должны быть эффективными, т.е. должны предотвращать предполагаемое нарушение или его прекращать, равно как и предоставлять адекватную компенсацию за уже произошедшее нарушение. Процедура банкротства в отношении государственного унитарного предприятия была возбуждена в 2002 г. К этому моменту заявители уже были внесены в список кредиторов предприятия. Следовательно, уже к моменту возбуждения процедуры банкротства предприятие определенное время было не в состоянии удовлетворить требования своих кредиторов. При данных обстоятельствах любой гражданский иск, поданный заявителями в отношении службы судебных приставов, не был бы эффективным. Возражение властей России относительно продолжающейся процедуры банкротства предприятия тесно связано с существом жалобы и должно быть присоединено к рассмотрению дела по существу.

В свете доводов сторон Европейский суд счел, что данная часть жалобы поднимает сложные вопросы фактов и права в соответствии с Конвенцией, решение которых требует рассмотрения жалобы по существу. Таким образом, данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу п. 3 ст. 35 Конвенции. Иных оснований для объявления жалобы неприемлемой не установлено.

Европейский суд отметил, что в соответствии с законодательством России собственник унитарного предприятия сохраняет право собственности на имущество предприятия, утверждает его сделки с этой собственностью, контролирует управление предприятием и принимает решения относительно того, следует предприятию продолжать свою деятельность или его необходимо ликвидировать. Власти России не продемонстрировали, что государственное предприятие пользовалось достаточной институциональной и оперативной независимостью от государства, чтобы последнее не несло ответственность за его действия или бездействие в соответствии с Конвенцией. Таким образом, государство должно нести ответственность за долги государственного унитарного предприятия.

Органы государственной власти не могут ссылаться на нехватку денежных средств или иных ресурсов в качестве оправдания непогашения задолженности государства. Точно так же государство не может оправдывать неисполнение судебного решения по иску к государственному предприятию ликвидацией этого предприятия. Европейский суд отметил, что власти России не привели каких-либо фактов или доводов, которые могли бы оправдать неисполнение судебных решений. Не исполняя судебные решения, вынесенные в пользу заявителей, национальные власти нарушили саму сущность их права на доступ к правосудию и воспрепятствовали им в получении денежных средств, которые они разумно ожидали получить. Соответственно, имело место нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней.

Обращаясь к требованиям заявителей о компенсации морального вреда, Европейский суд счел, что им были причинены страдания ввиду неисполнения государственными властями судебных решений, вынесенных в их пользу. Исходя из принципа справедливости, Европейский суд присудил 3000 евро первому заявителю и 750 евро второму в качестве компенсации морального вреда плюс сумму налогов, которые могут быть начислены на указанные суммы.

Дело «Лыков против России» (постановление от 12.07.2007)

В мае 2004 г. суд удовлетворил иск заявителя к администрации города и возложил на ответчика обязанность предоставить заявителю и членам его семьи обустроенное жилое помещение, которое соответствует санитарным и техническим требованиям, принимая во внимание право на дополнительную жилую площадь в размере одной отдельной комнаты. На момент рассмотрения жалобы решение суда исполнено не было.

Власти России утверждали, что судебное решение оставалось неисполненным, поскольку администрация города не располагала ни подходящим жилым помещением, ни денежными средствами и поскольку имели место сложные межбюджетные отношения. Кроме того, заявитель отклонил несколько предложений и таким образом затянул исполнительное производство.

Европейский суд отметил, что судебное решение не было исполнено, поскольку должник не располагал подходящим жильем и не имел финансовых средств для его приобретения, но орган государственной власти не вправе ссылаться на отсутствие средств или иных ресурсов, например жилого помещения, в обоснование невыплаты долга по судебному решению. Задержка в исполнении судебного решения может быть оправдана при конкретных обстоятельствах, но не может быть таковой, чтобы нарушить саму сущность права, гарантированного п. 1 ст. 6 Конвенции. Заявителю не должны создаваться препятствия в извлечении благоприятных для него результатов судебного разбирательства в связи с финансовыми трудностями, испытываемыми властями государства-ответчика.

Европейский суд не согласился с тем, что заявитель способствовал затягиванию исполнительного производства, отказавшись принять предложения администрации города. Трижды заявитель отказался принять квартиры, которые не удовлетворяли условиям, указанным в судебном решении. Заявителя нельзя обвинять в том, что он отказался урегулировать спор, согласившись на квартиру меньшей площадью, чем полагалась ему в соответствии с судебным решением.

ЕСПЧ пришел к выводу о том, что, не исполняя в течение нескольких лет вступившее в законную силу судебное решение, принятое в пользу заявителя, власти Российской Федерации нарушили сущность его права на доступ к суду и воспрепятствовали ему в получении квартиры, которую он обоснованно ожидал получить. Следовательно, имело место нарушение ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней.

Принимая во внимание такие существенные аспекты, как длительность неисполнения судебного решения и характер вознаграждения, присужденного судом Российской Федерации, и основываясь на принципе справедливости, Европейский суд присудил заявителю 2300 евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, подлежащий начислению на присужденные денежные средства.

Дело «Глушакова против России» (постановление от 10.05.2007)

В июне 2004 г. суд обязал Министерство финансов России выплатить заявительнице за счет средств федерального бюджета 298 650 руб. (примерно 8420 евро) в качестве субсидии на приобретение жилья. Исполнительное производство возбуждено 16 ноября 2004 г. В феврале 2006 г. судебный пристав-исполнитель вынес постановление об окончании исполнительного производства в связи с необходимостью направления исполнительного листа в другое подразделение судебных приставов. В июне 2006 г. исполнительное производство было окончено в связи с «невозможностью исполнения» судебного решения. Решение суда на момент рассмотрения жалобы оставалось неисполненным.

Власти России утверждали, что решение суда остается неисполненным в связи с тем, что заявительница не представила исполнительный лист для исполнения в Министерство финансов России, как того требовал вновь введенный в действие порядок исполнения подобных судебных решений.

Европейский суд отметил следующее. Российский суд вынес в пользу заявителя по его иску к Федеральному казначейству решение, которое остается неисполненным вплоть до настоящего времени. Компетентный орган государственной власти (служба судебных приставов) своевременно получил исполнительный лист. Заявитель действительно не направлял исполнительный лист в другие органы государственной власти в связи с изменениями, произошедшими в национальном законодательстве. Тем не менее ЕСПЧ счел, что государство обязано организовать работу своей правовой системы таким образом, чтобы обеспечить координацию между различными органами государственной власти, ответственными за исполнение судебных решений, и обеспечить гарантию исполнения судебных решений в разумный срок независимо от изменений, происходящих в национальном законодательстве. Заявитель возложил бы на себя непосильное бремя, если бы ему пришлось следовать за каждым таким изменением и направлять исполнительный лист из одного компетентного органа государственной власти в другой.

От лица, получившего в результате судебного разбирательства против государства подлежащее исполнению судебное решение, нельзя требовать обращения к исполнительному производству в целях его исполнения. Власти Российской Федерации знали о требованиях заявителя и, как только судебное решение, вынесенное в пользу заявителя, вступило в законную силу, обязаны были исполнить его.

Европейский суд установил, что, не исполняя в течение нескольких лет вступившее в законную силу судебное решение, вынесенное в пользу заявительницы, власти России нарушили сущность ее права на доступ к суду и воспрепятствовали ей в получении денежных средств, которые она разумно ожидала получить. Следовательно, в данном деле имело место нарушение ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней.

Учитывая, что заявительница пережила моральные страдания и разочарование в результате неисполнения властями России судебного решения, вынесенного в ее пользу, Европейский суд, принимая во внимание такие аспекты, как длительность неисполнения судебного решения и его характер, и учитывая принцип справедливости, присудил заявительнице 2000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на присужденную сумму.

Дело «Мартынова против России» (постановление от 26.06.2008)

В марте 2001 г. Верховный Суд РФ взыскал в пользу заявительницы 78 720 руб. с медицинского учреждения. Указанное решение вступило в силу немедленно, но было исполнено 28 сентября 2004 г. В октябре 2003 г. областной суд взыскал в пользу заяви тельницы 20 000 руб. с медицинского учреждения. Указанное решение вступило в силу немедленно, но было исполнено 24 сентября 2004 г. Заявительница жаловалась на неисполнение судебных решений.

Власти России утверждали, что жалоба является неприемлемой. В формуляре жалобы заявительница не ссылалась на неисполнение судебных решений; следовательно, не было оснований для рассмотрения данного вопроса. Государство отвечало по обязательствам медицинских учреждений, но исполнение решений в общей сложности продолжалось недолго. Задержка с исполнением решения от марта 2001 г. была вызвана опечаткой в исполнительном листе, и заявительница не обратилась за исправлением этой опечатки незамедлительно. Задержка исполнения решения от октября 2003 г. была обусловлена неопределенностью в вопросе о том, какой орган обязан погасить задолженность.

Европейский суд отметил следующее. Исполнение судебного решения от марта 2001 г. продолжалось три года и семь месяцев, исполнение судебного решения от октября 2003 г. продолжалось почти год. Необоснованно длительная задержка при исполнении вступившего в силу судебного решения может составить нарушение Конвенции. Решения было легко исполнить, поскольку они предусматривали лишь перечисление денежных средств, и государство, а не заявительница было обязано инициировать их исполнение. Несмотря на очевидность обязательств властей, им потребовалось три года и семь месяцев и около года соответственно, чтобы их исполнить. Указанные периоды представляются чрезмерными.

Что касается оправдания, приведенного властями Российской Федерации, заявительнице не могут быть поставлены в вину ошибки в исполнительных листах, выданных судом, или неопределенность в вопросе о том, какой орган обязан осуществить платеж. Вышеизложенных оснований достаточно, чтобы вне зависимости от характера присужденной суммы заключить, что государство нарушило свое обязательство своевременно исполнять судебные решения. Заявительница не предъявляла требований в части компенсации морального вреда. Соответственно, Европейский суд не присудил компенсацию по данному основанию.

Дело «Надежкин против России» (постановление от 12.06.2008)

В 2000 г. заявитель предъявил иск Генеральной прокуратуре и Министерству финансов по поводу необоснованного привлечения к уголовной ответственности. В декабре 2000 г. суд присудил заявителю возмещение ущерба в связи с необоснованным привлечением к уголовной ответственности. Это решение вступило в силу в марте 2001 г., но не было своевременно исполнено.

Заявитель направил исполнительные документы по почте в отдел службы судебных приставов, к территориальной юрисдикции которого относился центральный аппарат Министерства финансов. Отдел возвратил документы, разъяснив, что их необходимо направить по почте в казначейство. Заявитель направил документы по почте в казначейство, но казначейство возвратило их из-за нескольких недостатков: копия судебного решения не была удостоверена, в исполнительном листе не был указан срок, и наименование суда, указанное в документах, не соответствовало наименованию, указанному на оттиске печати. Заявитель устранил эти недостатки и в мае 2002 г. повторно представил документы. В ноябре 2002 г. решение было исполнено. Заявитель жаловался на длительное неисполнение решения.

Власти России утверждали, что эта жалоба явно необоснованна. Задержка произошла из-за того, что заявитель не учитывал порядка исполнения решения. Власти строго соблюдали сроки, установленные национальным законодательством. Кроме того, в период, относящийся к обстоятельствам дела, правила исполнительного производства подверглись изменениям в целях повышения бюджетной эффективности.

Европейский суд указал следующее. Лицо, в пользу которого судом вынесено решение против государства, не обязано возбуждать процедуру принудительного исполнения. Когда решение вынесено против государства, государственный орган, выступающий в качестве ответчика, должен быть надлежащим образом уведомлен об этом и, следовательно, может принять все необходимые меры для исполнения этого решения или передать его другому компетентному государственному органу, ответственному за исполнение. Это особенно существенно в тех случаях, когда ввиду сложностей и разнообразия исполнительных процедур у заявителя могут возникнуть обоснованные сомнения относительно того, какой именно орган несет ответственность за добровольное или принудительное исполнение судебного решения.

На сторону, требования которой удовлетворены, может быть возложена обязанность совершения определенных процессуальных действий в целях получения задолженности по судебному решению во время добровольного исполнения решения суда государством или во время его принудительного исполнения. Поэтому не является неразум ным требование властей к заявителю о представлении дополнительных сведений, таких как банковские реквизиты, чтобы обеспечить или ускорить исполнение решения суда. Однако требование о сотрудничестве взыскателя не должно выходить за пределы строгой необходимости и в любом случае не освобождает власти от их конвенционной обязанности совершить своевременно и в пределах своих полномочий действия, на основе информации, доступной им, в целях исполнения решения суда, вынесенного против государства. Не исполняя решение в течение одного года и семи месяцев, государство нарушило п. 1 ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней.

Заявитель предъявил требование о справедливой компенсации, однако не определил и не обосновал его. Соответственно, Европейский суд пришел к выводу, что основания для присуждения ему каких-либо сумм по данному делу отсутствуют.

Вопросы определения размера компенсации

Дело «Вассерман против России» (постановление от 10.04.2008)

В июле 1999 г. суд отменил постановление таможенного органа и обязал казначейство выплатить заявителю эквивалент изъятых 1600 долл. США в российских рублях. В связи с тем, что вынесенное в его пользу решение оставалось неисполненным в течение более чем года, заявитель подал жалобу в Европейский суд.

В ноябре 2004 г. ЕСПЧ вынес постановление по этому делу. Он принял к сведению признание властями Российской Федерации того факта, что исполнительный лист был утрачен в процессе его пересылки службой судебных приставов, однако указал, что сложности материального обеспечения, испытываемые государственными службами исполнения решений, не могут служить оправданием для неисполнения решений и жалобы заявителя на неисполнение решения должны были стимулировать компетентные органы к расследованию вопроса и обеспечению успешного исполнения решения. Европейский суд признал нарушение права заявителя на доступ к правосудию.

ЕСПЧ постановлением по делу № 15021/02 удовлетворил требование заявителя о взыскании процентов на сумму, присужденную судебным решением, а также присудил определенные суммы в счет компенсации морального вреда и судебных расходов и издержек (§ 50—53 Конвенции).

Письмом от 17.05.2005 Министерство финансов уведомило заявителя о том, что не станет исполнять решение ЕСПЧ, поскольку в определении районного суда имеется опечатка в его отчестве и в исполнительном листе в качестве должника ошибочно указано «главное государственное управление Федерального казначейства», тогда как правильное название этого органа не содержит слова «государственное». В октябре 2005 г. районный суд исправил опечатку в определении. В октябре 2006 г. сумма в 1569 долл. США была переведена на банковский счет заявителя в Израиле. 31 долл. США был удержан банком в качестве комиссии за перевод средств.

В мае 2003 г. заявитель предъявил иск о взыскании компенсации материального ущерба и морального вреда, причиненных незаконными действиями судебных приставов-исполнителей и длительным неисполнением судебного решения. В августе 2004 г. суд отказал в возмещении ущерба, придя к выводу о том, что неисполнение решения не причинило заявителю материального ущерба. Что касается морального вреда, российское законодательство не предусматривало его компенсации в делах, подобных делу заявителя. В надзорной инстанции решение отменено, дело в части возмещения ущерба возвращено на новое рассмотрение. В период с сентября 2006 г. по февраль 2007 г. суд провел девять заседаний, откладывавшихся по различным причинам. В феврале 2007 г. было вынесено новое решение о взыскании с Министерства финансов в пользу заявителя 8000 руб. в качестве компенсации морального вреда.

Власти России утверждали, что у Европейского суда отсутствует юрисдикция для рассмотрения настоящей жалобы согласно п. 2 ст. 46 Конвенции, поскольку Комитет министров еще не завершил надзор за исполнением постановления Европейского суда по делу № 15021/02. Они полагали, что жалоба должна быть признана неприемлемой на основании п. 2 и 4 ст. 35 Конвенции как не относящаяся к юрисдикции Европейского суда. Заявитель указывал, что решение по его делу все еще не исполнено, несмотря на постановление Европейского суда по делу № 15021/02.

Европейский суд пришел к следующим выводам. Согласно ст. 46 Конвенции Высокие договаривающиеся стороны обязуются выполнять окончательные постановления Суда по делам, сторонами которых они являются, под контролем Комитета министров. Отсюда следует, что постановление, которым Европейский суд признал нарушение Конвенции или Протоколов к ней, возлагает на государство-ответчика правовое обязательство не только выплатить заинтересованным лицам суммы, присужденные в качестве компенсации, но также принять под контролем Комитета министров общие и/или, если необходимо, индивидуальные меры в рамках национального правопорядка для того, чтобы положить конец нарушению, признанному ЕСПЧ, и устранить его последствия таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, ситуацию, существовавшую до нарушения. Европейский суд не обладает юрисдикцией для удостоверения того, что Высокая договаривающаяся сторона исполнила обязательства, возложенные на нее одним из постановлений Европейского суда. Однако это не означает, что меры, принимаемые государством-ответчиком после вынесения постановления по возмещению заявителю в связи с установленными нарушениями, не относятся к юрисдикции Европейского суда. В специфическом контексте продолжающегося нарушения конвенционного права после принятия постановления, в котором ЕСПЧ установил нарушение этого права в определенный период, Суд не раз рассматривал повторные жалобы на нарушение этого права в последующий период.

Жалоба № 15021/02 касалась неисполнения властями Российской Федерации решения суда от июля 1999 г. К моменту вынесения Европейским судом постановления решение национального суда оставалось неисполненным, в связи с чем ЕСПЧ признал нарушение ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней и присудил компенсацию за предшествующий период.

Настоящая жалоба затрагивает неисполнение государством-ответчиком решения суда в период после вынесения постановления Европейского суда от ноября 2004 г. Заявитель также жаловался на отсутствие на уровне страны эффективного средства правовой защиты, причем этот вопрос в деле № 15021/02 не затрагивался. Поскольку жалоба заявителя затрагивает последующий период неисполнения решения, вынесенного в его пользу, она ранее не рассматривалась Европейским судом. Это относится и к его новой жалобе по поводу отсутствия эффективного внутреннего средства правовой защиты в отношении задержки исполнительного производства. Эти вопросы не относятся к мерам, принимаемым во исполнение первоначального постановления Европейского суда, и потому не подпадают под контроль, осуществляемый Комитетом министров. Таким образом, Европейский суд обладает юрисдикцией ratione materiae для рассмотрения этих жалоб.

В разбирательстве о взыскании компенсации, возбужденном заявителем, национальные власти признали, что было допущено нарушение его права на рассмотрение дела в разумный срок, и присудили ему компенсацию морального вреда. Возник вопрос: вправе ли был заявитель утверждать, что по-прежнему являлся жертвой нарушения в части жалобы о дальнейшей задержке исполнения решения?

Европейский суд напомнил, что решение или мера, принятые в пользу заявителя, в принципе недостаточны для лишения его статуса жертвы, пока власти страны не признают нарушение Конвенции прямо или по существу и не предоставят соответствующее возмещение. В делах о нарушении разумного срока разбирательства право заявителя ссылаться на статус жертвы зависит от возмещения, которое предоставлено ему внутренним средством правовой защиты. Кроме того, в таких делах вопрос о статусе жертвы связан с более общим вопросом об эффективности средства правовой защиты.

Власти России также утверждали, что заявитель имел эффективное внутреннее средство правовой защиты, поскольку возбудил разбирательство о взыскании компенсации. Исход этого разбирательства не имел значения для вопроса о соблюдении ст. 13 Конвенции, поскольку она не гарантирует благоприятного исхода разбирательства, а гарантирует лишь доступность на национальном уровне средства правовой защиты, обеспечивающего использование существа конвенционных прав и свобод независимо от того, в какой форме они воплощены в правовой системе страны. Пределы обязательств государств-участников согласно ст. 13 Конвенции колеблются в зависимости от характера жалобы заявителя; «эффективность средства правовой защиты» в значении указанной статьи не зависит от определенности благоприятного исхода для заявителя. Однако средство правовой защиты должно быть эффективным на практике, как и в законодательстве, в смысле воспрепятствования предполагаемому нарушению или устранения оспариваемого положения дел или предоставления адекватного возмещения за любое нарушение, которое уже случилось.

В ряде своих постановлений Европейский суд рассматривал вопрос эффективности средства правовой защиты в делах о длительности разбирательства споров в целом и дал конкретные указания о том, какими характеристиками должно обладать внутреннее средство правовой защиты, чтобы считаться эффективным.

Как и во многих случаях, в делах о длительности разбирательства наилучшим способом является предупреждение. Европейский суд часто указывал, что п. 1 ст. 6 Конвенции возлагает на государства-участников обязанность организовать свои судебные системы таким образом, чтобы суды отвечали всем требованиям этого положения, включая обязанность рассмотрения дел в разумный срок. Если судебная система имеет в этом отношении недостатки, наиболее эффективным решением является средство правовой защиты, обеспечивающее ускорение разбирательства и не допускающее его чрезмерной продолжительности.

Однако государства вправе избрать также компенсаторное средство правовой защиты, которое не будет считаться неэффективным. Если такое средство доступно в национальной правовой системе, ЕСПЧ признает за государством широкие пределы усмотрения в части организации защиты способом, совместимым с его правовой системой и традициями и соответствующим уровню жизни в данной стране. Национальным судам, в частности, проще ориентироваться на суммы, присуждаемые на уровне страны по другим видам ущерба — например, за личный вред, ущерб в связи со смертью родственника или ущерб по диффамационным делам, — и руководствоваться внутренним убеждением, даже если присужденные в итоге суммы несколько ниже, чем те, которые назначал Европейский суд по аналогичным делам.

Кроме того, вывод об эффективности средства правовой защиты, позволяющего ускорить продолжающееся разбирательство или предоставить потерпевшей стороне адекватную компенсацию за имевшие место задержки, может быть сделан только при условии, что обращение за компенсацией само по себе остается эффективным, адекватным и доступным средством правовой защиты в отношении чрезмерной длительности судебного разбирательства. Европейский суд установил следующие критерии, которые могут влиять на эффективность, адекватность или доступность такого средства правовой защиты:

● требование о компенсации должно быть рассмотрено в разумный срок;
● компенсация должна быть выплачена незамедлительно и, как правило, не позднее чем в шестимесячный срок с даты, когда решение о присуждении компенсации вступает в силу;
● процессуальные правила, регулирующие иск о компенсации, должны соответствовать принципу справедливости, гарантированному ст. 6 Конвенции;
● правила о юридических издержках не должны возлагать избыточного бремени на участников спора, если их иск является обоснованным;
● уровень компенсации не должен выглядеть неразумным в сравнении с суммами, присуждаемыми Европейским судом по аналогичным делам.

В отношении последнего критерия ЕСПЧ указал, что в части материального ущерба национальные суды, очевидно, находятся в лучшем положении для определения его наличия и размера. Однако с установлением морального вреда ситуация иная. Сущест вует убедительная, хотя и опровержимая, презумпция того, что чрезмерно длительное разбирательство причиняет моральный вред. Европейский суд признает, что по некоторым делам продолжительность разбирательства может повлечь минимальный моральный вред или не повлечь никакого. В таких делах суды страны должны обосновать свое решение, приведя достаточные мотивы.

Как уже установил ЕСПЧ, в российской правовой системе отсутствует превентивное средство правовой защиты, которое могло бы ускорить исполнение решения, вынесенного против государственного органа, поскольку судебные приставы-исполнители не имеют полномочий для принуждения государства к погашению задолженности, установленной судебным решением.

Требовалось установить, было ли разбирательство о взыскании компенсации, которое возбудил заявитель, эффективным, адекватным и доступным средством правовой защиты, удовлетворяющим требованиям ст. 13 Конвенции с учетом указанных критериев.

Европейский суд отметил, что разбирательство по требованию заявителя о компенсации продолжалось два с половиной года, несмотря на прямое указание в ГПК РФ о том, что гражданские дела рассматриваются и разрешаются судом до истечения двух месяцев со дня поступления заявления в суд (ст. 154 ГПК РФ). По мнению ЕСПЧ, такой длительный период явно не соответствовал требованию неотложности, которым должно характеризоваться средство правовой защиты для того, чтобы считаться эффективным. Кроме того, национальные суды присудили заявителю компенсацию морального вреда, причиненного задержкой исполнения, в размере 8000 руб., т.е. менее 250 евро. Из решений судов страны не вполне ясно, какой период неисполнения был принят во внимание и какой метод применялся при расчете этой суммы, однако присуждение менее чем 50 евро за год неисполнения выглядит явно необоснованным с учетом прецедентной практики Европейского суда в аналогичных делах против России.

С учетом того факта, что различные требования, предъявляемые к эффективности средства правовой защиты, не были удовлетворены, Суд пришел к выводу, что заявитель не располагал эффективным средством правовой защиты в связи с задержкой исполнения решения, вынесенного в его пользу. Таким образом, по делу было допущено нарушение требований ст. 13 Конвенции.

Власти России утверждали, что задержки исполнения решения объясняются сложностью порядка перевода денежных средств на банковские счета за пределами России. Позиция ЕСПЧ была следующей. Что касается периода после принятия постановления Европейского суда по делу № 15021/02, боQльшая часть задолженности по судебному решению была погашена только в октябре 2006 г., т.е. почти два года спустя. Власти России не разъяснили, почему предполагаемые дефекты исполнительных документов не были выявлены Министерством финансов уже в 2004 г., когда оно санкционировало выплату. В любом случае ответственность за задержку ложится на властях, поскольку предполагаемые дефекты были обнаружены в официальном документе, выданном российским судом.

Даже после того как опечатки были исправлены, Министерству финансов потребовался еще год для осуществления платежа, а полная сумма задолженности так и не была выплачена заявителю. Это объяснялось тем, что Министерство финансов не предусмотрело взимание комиссии банком, через который осуществлялся перевод средств. В итоге заявитель не по своей вине получил меньшую сумму по сравнению с той, которая была присуждена ему решением.

ЕСПЧ отметил, что власти России не представили ни одного факта или довода, позволяющего сделать иной вывод в настоящем деле. С учетом прецедентной практики, выработанной по данному вопросу, Суд нашел, что в связи с неисполнением вступившего в силу судебного решения, вынесенного в пользу заявителя, в течение почти двух лет после вынесения постановления ЕСПЧ по делу № 15021/02 национальные власти нарушили его право на рассмотрение дела в разумный срок и воспрепятствовали ему в получении денежных средств, которые он обоснованно рассчитывал получить. Соответственно, имело место нарушение ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней. Заявитель требовал компенсации морального вреда в размере 10 000 евро. Власти России полагали, что размер требуемой компенсации морального вреда чрезмерен, необоснован и неразумен. Европейский суд отметил, что в настоящем деле он установил нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней в связи с тем, что задолженность, вытекающая из судебного решения, была выплачена заявителю после существенной задержки и только частично. Суд также напомнил, что адекватность компенсации уменьшается, если она выплачивается без учета различных обстоятельств, способных уменьшить ее ценность, например длительной задержки исполнения. Поэтому ЕСПЧ присудил заявителю непогашенную часть задолженности, вытекающей из судебного решения, т.е. 23 евро, и проценты, начисленные за период, в отношении которого было установлено нарушение, — 350 евро, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму. Суд также нашел, что заявитель должен был претерпеть определенные страдания и переживания, причиненные неисполнением органами государственной власти решения в течение приблизительно двух лет и отсутствием эффективного внутреннего средства правовой защиты. Однако предъявленное требование является чрезмерным. Принимая во внимание различные аспекты (длительность исполнительного производства, природа компенсации (возмещение незаконно изъятых денежных средств) и тот факт, что жалоба на неисполнение того же решения является повторной) и оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Суд присудил заявителю 4000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

Дело «Бурдов против России» («пилотное» постановление от 15.01.2009)

Заявитель повторно обратился с жалобой по ст. 6 Конвенции и ст. 1 Протокола № 1 к ней о неисполнении властями решений суда, вынесенных внутренними судами в его пользу.

Рассмотрев жалобу, Европейский суд признал факт нарушения прав заявителя на исполнение судебного акта в разумный срок.

Заявитель требовал компенсацию морального ущерба и морального вреда в размере 40 000 евро, ссылаясь на страдания, причиненные ему государством из-за повторяющегося и устойчивого неисполнения внутренних решений суда, несмотря на его первую успешную жалобу в Европейский суд. Правительство утверждало, что заявитель не понес какого либо материального ущерба и что установление нарушения будет само по себе адекватной справедливой компенсацией за любой причиненный вред. Европейский суд согласился с тем, что заявитель понес нравственные страдания и расстройства ввиду установленных нарушений и не согласился с правительством в том, что установление нарушения обеспечит адекватную справедливую компенсацию, сославшись на устойчивое предположение, что неисполнение или задержка в исполнении властями обязательного для исполнения и вступившего в силу решения суда является основанием для морального вреда. Из большинства постановлений ЕСПЧ ясно усматривается, что такие нарушения Конвенции в принципе приносят страдания и расстройства, которые не могут быть компенсированы простым установлением нарушения.

ЕСПЧ напомнил о том, что он определяет размер присуждаемого морального вреда, принимая во внимание такие показатели, как возраст заявителя, его личный доход, природу присужденного внутренним судом, длительность исполнительного производства и другие важные аспекты. Во внимание также принято здоровье заявителя, а также количество решений суда, которые не были надлежащим образом и/или своевременно исполнены. В то же самое время прецедентными постановлениями Суда довольно ясно продемонстрировано, что эти компенсации прямо пропорциональны периоду, в течение которого обязательное для исполнения и вступившее в силу решение суда оставалось неисполненным. В данном деле тот же заявитель пострадал от сравнимых задержек в исполнении, касающихся аналогичных судебных решений по трем другим внутренним решениям суда. Соответственно, установленные Судом нарушения должны в принципе призвать к присуждению справедливой компенсации, равной или близкой по размеру к компенсации по предыдущему постановлению Европейского суда.

Суд, кроме того, учел, что страдания и расстройства, возникающие из неисполнения внутренних решений суда, могут быть повышены существованием практики, несовместимой с Конвенцией, поскольку это серьезно подрывает доверие граждан к судебной системе. Суд также учел дополнительные специальные обстоятельства в данном деле: страдания и расстройство заявителя осложнены устойчивым несоблюдением властями своего долга по внутренним решениям суда вопреки первому установлению нарушений ЕСПЧ в его деле. В результате у заявителя не было иного выбора, кроме как снова просить помощи через трудоемкое международное судебное дело в Европейском суде. Поэтому Суд посчитал, что в настоящем деле необходима повышенная компенсация морального вреда.

Принимая во внимание вышеуказанное и делая оценку на справедливой основе, Европейский суд присудил заявителю 6000 евро в возмещение морального вреда.

Вернуться в список