— Вера Алексеевна, первый вопрос традиционный. Почему Вы решили быть юристом и как стали судьей?

— Юристом я решила стать еще в детстве. Искренне верила в справедливость, в правосудие, никакой другой профессии не хотела и не жалею об этом.

Сразу после школы поступала на юридический факультет в МГУ, но не прошла по конкурсу. Зато поступила во Всесоюзный юридический заочный институт и стала совмещать работу с учебой. Первую практику получила, работая секретарем судебного заседания по уголовным делам в Люблинском районном народном суде г. Москвы. Мне нравилась моя работа, хотелось разбираться в уголовных делах, и когда по служебной необходимости перевели на гражданские, я была в ужасе.

На собственном опыте я поняла, что не только созерцание природы, сон, но и труд — напряженный, ответственный, в большом количестве, помогает бороться с депрессией. В то время у судьи каждый день был прием населения. А это — огромные очереди, безумное количество повесток, исполнительных листов, сшитых дел, протоколов и т.д. и т.п.

После суда я пришла работать в сектор правовой информации и систематизации законодательства в Научно-исследовательский институт. Там мне было скучно. Хотелось «живой» работы. Суд, уголовные дела не отпускали меня. Я даже хотела устроиться следователем в одно из РУВД г. Москвы, но судьба уберегла меня от этого.

18 марта 1985 г. я была избрана судьей в Ленинский районный народный суд г. Москвы. Хотелось, конечно, рассматривать уголовные дела. Однако председатель суда распределил меня на гражданские. Сейчас, проработав судьей 25 лет, я понимаю, что меня просто Бог уберег от вынесения приговоров.

На всю жизнь запомнилось первое дело — дело об исключении имущества из описи. Ленинский район г. Москвы (сейчас Хамовнический) — это центр города. На нашей территории МГУ, Союз журналистов, МИД, Управление по обслуживанию дипломатического корпуса, Агентство печати «Новости» и подобные заведения. Люди в суд приходили непростые. Общаясь с ними, приобретаешь огромный опыт, закалку, каждый день чему-то учишься. Этот опыт на всю жизнь.

В 1990 г. я перешла на работу в Московский городской суд, где в кассационной инстанции рассматривала гражданские дела всех категорий споров.

— Как получилось, что Вы пришли в арбитражный суд?

— Десять лет в общей юрисдикции — это большой срок. У меня наступил период хронической усталости от дел, от граждан. Мне хотелось чего-то нового. В 1995 г. образовался Федеральный арбитражный суд Московского округа, куда мне предложили перейти, что я и сделала. Назначения тогда проходили очень быстро, и с 7 декабря я приступила к исполнению обязанностей судьи.

— А дела были новые по сравнению с общей юрисдикцией?

— Абсолютно новые дела и другое отношение к их рассмотрению. Суд общей юрисдикции — это суд состоявшийся. Там процесс имеет очень важное значение. Несоблюдение процесса, как правило, безусловное основание для отмены судебного акта. А здесь, когда я пришла, этого не было.

Суд только создавался. Первые решения, которые принимались нижестоящими судами, удивляли меня, напоминали какие-то приказы, к процессу отношение другое. Мне кажется, правильно, что состав суда формировался и из судей общей юрисдикции, и из арбитров, и из адвокатов.

Мы дополняли друг друга, учились, вместе строили этот суд. Много было сделано для того, чтобы судебные решения как акты стали такими, какими они стали сегодня.

— Вера Алексеевна, если сейчас сравнивать систему судов общей юрисдикции и арбитражную систему, как Вы считаете, какая выше по профессионализму?

— По организации работы самой системы арбитражные суды выше. По профессионализму сравнивать нельзя, потому что суды рассматривают не только разные категории споров, но и с разными участниками. В арбитражный суд, как правило, приходят юристы, над делом работают целые команды профессионалов, которые знают не только закон, но и практику, нюансы, которые они же и придумали. Кроме того, они, как правило, представляют чужие интересы, ведут себя соответственно, работать с ними легче и спокойнее. А в общие суды обращаются граждане за защитой собственного интереса и очень часто — без адвоката.

Поскольку судья не имеет права консультировать стороны, но обязан рассмотреть дело «полно, всесторонне и объективно», дела многократно откладываются, слушаются годами. В арбитражных судах такой волокиты нет, хотя дел рассматривается больше. Здесь лучше организованы условия для работы судьи — помощники, специалисты, различные отделы и т.д.

— Когда в Арбитражном суде г. Москвы, к примеру, сейчас 120 дел на судью в месяц, как же написать исчерпывающий судебный акт?

— Это невозможно. По практике общего суда я знаю, что такое по 30 дел в день рассмотреть. За таким валом главное — правильно рассмотреть дело, «отписать», чтобы не отменили вышестоящие инстанции.

— Вера Алексеевна, Вы начинали работать в гражданской коллегии, а потом перешли в административную?

— Нет, у нас сначала не было составов, нас всего-то было раз-два и обчелся. Мы слушали все дела, которые поступали в суд, обсуждали вместе все проблемы, тем более что дел было сначала немного. Это потом как посыпались!

Когда создали коллегии и составы, меня перевели в административную коллегию, в состав, рассматривающий споры, вытекающие из административных правоотношений. Сейчас я рассматриваю налоговые дела.

— Вам нравятся налоговые дела?

— Сначала я даже не понимала, в чем здесь фокус, думала, что налоги обязательно надо считать. А когда стала в них вникать, изучать, разбираться, оказалось, что налоговые дела — непростые и интересные. Там много разных аспектов, каждый эпизод налогового спора — совершенно отдельный вопрос, какая-то самостоятельная жизнь. И вопрос, как правило, не в счете. Стороны сами посчитают, кто кому сколько должен. Дело суда — проверить обоснованность их претензий друг к другу.

— Вера Алексеевна, а как Вы считаете, судьям свойственна профессиональная деформация?

— Да.

— А в чем она заключается?

— Зашоренность. Когда ты рассматриваешь одну категорию споров, забываешь про другие нормы. Специализация — это хорошо, но ротация, по-моему, должна быть обязательно.

— А какие-то особые качества характера именно судьям свойственны?

— Конечно, свойственны. Необходимость принимать решения, отвечать за них, возможность принимать решения, влияющие на судьбу очень многих, конечно, влияют на качества человека, наделенного такой властью.

Я 25 лет принимаю решения по спорам между разными людьми и организациями, очень часто фактически ставлю точку в их многолетних тяжбах. Разве могу я дома превратиться в белую и пушистую? Конечно, нет, от такой работы абстрагироваться невозможно.

— Говорят, если в семье есть судья, то вся жизнь подстраивается под него: отпуска, круг общения и т.д.

— Если тебя понимают, любят, берегут, то, конечно, подстраиваются под тебя. Но и ты подстраиваешься под многое. Раньше ведь я тоже приносила дела домой только до пятницы и писала решения ночью, когда все спят. А субботу и воскресенье старалась проводить со своими домашними, чтобы у них была жена и мама.

— Вера Алексеевна, а у Вас есть какое-то хобби, увлечение в нерабочее время?

— Одно время я очень любила в выходные дни путешествовать, почти каждый выходной организовывала себе поездки по Москве, Подмосковью, в Питер, Минск, Киев и т.д. Сейчас получается реже, но каждая поездка — праздник. Люблю читать духовную литературу, русскую классику — И. Бунина, И. Шмелева, Н. Лескова.

— А путешествовать любите именно по России или за границей тоже есть места, которые нравятся?

— Не только по России, но я не люблю долгих перелетов. Предпочитаю страны, в которых можно погулять, посмотреть, просто посидеть, подумать — например, Италию, Кипр, Англию.

— А в России есть любимое место?

— Псков, Псковская область. Удивительные люди, жизнь у которых непростая, необыкновенные завораживающие просторы, монастыри с их неторопливыми благодатными службами. Там совершенно по-другому чувствуешь себя и относишься к жизни, да и выглядишь, кстати.

— Вера Алексеевна, какие три вещи Вы бы изменили в России?

— Умом Россию не понять. Любые три вещи для России, наверно, ничего бы не изменили.

Но хотелось бы, чтобы в нашей стране изменилось отношение к старикам, чтобы молодые имели достойную работу, обеспечивающую нормальные условия для их собственной жизни и жизнеспособности государства, законы были простыми и ясными, не оставляющими лазеек и мыслей, что «закон что дышло...», а граждане чувствовали себя защищенными этими законами.

— А кто для Вас является примером в жизни и профессии?

— Фамилии называть не буду. Я люблю людей умных, профессионалов в своем деле, добрых, умеющих держать удар и отвечать за свои слова и дела.

— А как Вы считаете, судья — это творческая профессия?

— В том числе и творческая, но в этом творчестве нужно знать меру. Работа судьи предполагает, что ты умеешь видеть не только букву закона, но и чувствовать дух, поэтому в какой-то степени она является творческой.

Решение суда должно быть не только законным, но и справедливым. И если это совпадает, тогда получаешь удовлетворение от своей работы, если нет — стресс.

— А часто такое бывает, что решение законно, но несправедливо?

— В налоговых спорах такое бывает. В арбитражном процессе действует принцип состязательности. Бывает, что заявитель по сути прав, но неправильно обосновал свой иск, не с теми требованиями обратился, не представил надлежащих доказательств, и в результате суд ему отказал. А когда он разобрался, предъявил новый иск, оказалось, что пропустил срок, например, для возврата излишне уплаченного налога, и опять суд ему отказал. Судебные акты законны, но, как говорят, осадок остался.

— Вера Алексеевна, а если бы не судьей, то кем бы Вы могли быть?

— Я никогда не думала о другой работе. Наверное, потому что судья — это диагноз.

Коллектив Федерального арбитражного суда Московского округа и сотрудники журнала «Вестник ФАС МО» поздравляют Веру Алексеевну с юбилеем
и желают крепкого здоровья, дальнейших профессиональных успехов и глубокого личного счастья!